Мария Шарапова Уимблдон
Перед моим первым матчем после дисквалификации казалось, что все в моей жизни хотели узнать только одно: что я буду чувствовать. Будь то мои друзья, или моя семья, или даже представители прессы, количество которых на мероприятии было ограничено — этот вопрос мне задавали чаще, чем любой другой: Мария, какие чувства вы будете испытывать?
И мой ответ всегда был одинаковым: я понятия не имею.
Это была правда. Я просто не знала! Нервозность? Восторг? Уверенность? Настороженность? Счастье? Печаль? Любовь? Ненависть? Освобождение? Испуг? С одной стороны, описать собственные чувства, или даже предвидеть их — это же так просто. Это простой вопрос. Но, с другой стороны, это была неизвестность… Похоже, что все эмоции в мире, каждая из них, могли случиться со мной тем вечером в Штутгарте, когда я вернулась на корт после пятнадцати месяцев вне игры.
И я думаю, что моя первая инстинктивная реакция: быть готовой ко всему. Сначала это было что-то вроде «О’кей, как я буду реагировать, если почувствую себя вот так? А если так? А если вот эдак?» И так далее… Знаете, а почему бы и нет? В конце концов, это моя работа — готовиться к каждому матчу и тренироваться так, чтобы показывать свою лучшую игру.
Но довольно скоро я поняла, что любая такая подготовка будет бесполезной. Это был просто… Один из таких моментов. Как бы я ни старалась, не было никакого способа заранее подготовиться к тому, что произойдет. Можно было лишь попытаться угадать, можно было попробовать представить, можно было прокрутить каждый возможный сценарий у себя голове… Но не было никакого способа узнать наверняка. Я поняла, что у меня нет выбора: мне просто нужно выйти на корт, сделать глубокий вдох, и…
Я понятия не имела что будет дальше.
Мне нужно было шагнуть в неизвестность.
Мои отношения с неопределенностью всегда были сложными.
Как теннисистка — уверена, что это касается и многих других профессий — я осознаю, что постоянно нахожусь в центре этой битвы, этого перетягивания каната между определенностью и неопределенностью в моем мире. Конечно, есть привычная рутина: постоянный спортзал, постоянные тренировки, постоянные перелеты, постоянные гостиницы, постоянные получасовые автомобильные поездки на стадион (каждый раз со случайной интернациональной музыкой), постоянный календарь, который как будто выходит на очередной круг прежде, чем ты успеваешь моргнуть.
Есть и в этом странном цикле и привычное разнообразие. У каждого турнира свои собственные мячи. Каждый турнир проходит на новом покрытии. Каждый день появляются новые соперницы. Каждый день приносит новую погоду. Как вы готовитесь к каждому из них? У вас была пресс-конференция? Как все прошло? Когда ваш следующий матч? Против кого? Какой у вас следующий турнир? Какие у вас сейчас цели?
И так далее.
И после пятнадцати лет этой рутины, после пятнадцати лет уверенности и неопределенности — знаете, что я могу сказать? Это было долгое и чрезвычайно странное время. Это действительно безумное ощущение: часы, расписание, календарь — они никогда не останавливаются. И каждый раз всё начинается сначала.
Даже в этот конкретный момент, готовясь к моему первому матчу, я испытывала те же самые чувства. Часть меня говорила, что всё это уже было раньше: была операция на плече в 2008 году, и были долгие тренировки перед возвращением. Благодаря этому опыту теплилась уверенность, что ещё немного времени — и я сумею вернуться на свой уровень.
Но другая часть меня знала, что в этот раз всё по-другому. В дисквалификации есть что-то такое — осуждение, недоверие, эмоциональное опустошение… Это сложно сравнивать с остальными возможными неприятностями. И почти невозможно быть уверенной хоть в чем-то, пока не пройдешь через всё это. Эти пятнадцать месяцев дали мне понять, что нужно вернуться сразу на два уровня: не только физический, но и ментальный.
Было знание и была неизвестность.
И было возвращение — то, во что можно было верить.
В апреле, в ночь перед первым матчем после дисквалификации, я говорила с мамой.
Обычно она путешествует со мной, но никогда не ходит на матчи. Серьезно — моя мама, наверное, была от силы на трех матчах за последние десять лет. И это в лучшем случае. Я думаю, что турнирные переживания, скамейки игроков, просмотр с трибуны и всё такое… Это просто не её сцена. (У мам всегда есть свои собственные правила.) Но, так или иначе, в ночь перед матчем мы с мамой просто разговаривали — ну, вы, возможно, знаете, как это бывает между мамой и дочерью. И когда мы почти уже закончили — пора было возвращаться в свой номер и ложиться спать -, я просто спросила её, неожиданно даже для самой себя: «Мам, может, ты придёшь завтра?»
Я не знаю, как это получилось. Это была одна из фраз, о которых вы не думаете заранее, до того самого момента, как не произнесете эти слова вслух.
Моя мама задумалась на несколько секунд. А затем она посмотрела на меня и сказала: «Знаешь что? Да. Да, я приду».
И я подумала: «О’кей!»
Всего лишь короткий эпизод, мимолетная фраза, но, как только это случилось, я поняла, как много она для меня значила. Думаю, я уже знала, насколько этот матч будет отличаться от любого из когда-либо сыгранных мною. И вместо того, чтобы бежать и прятаться от этого, часть меня решила пойти напролом. Что-то вроде: «Хорошо, этот матч будет особенным. Но он будет особенным потому, что я сама этого захотела».
Я пожелала маме спокойной ночи и сказала: «Увидимся завтра».
Так крепко, как в ту ночь, я не спала уже много лет.
Хочу вам кое в чем признаться: мне нравится быть слегка таинственной.
Я никогда не мечтала о том, чтобы стать известной, или всеми любимой, или даже просто понятной для всех. Иногда мне даже кажется, что в этом есть что-то старомодное.
В последнее время я вижу одну и ту же картину. У всех игроков после матча появилась схожая привычка: уйти с корта, зайти в раздевалку, а затем немедленно — я имею в виду, даже до того, как они примут душ и переоденутся — схватить телефон, открыть Твиттер и искать новости и упоминания о самих себе.
Эта тенденция появилась несколько лет назад, и она просто поражает меня. Всё это похоже на Генератор Мнений, или Аппарат Для Самоутверждения, и все вокруг поглощены этим. И кто знает — может быть, я что-то и упускаю. Может быть, это замечательно. Но это никогда не было моим выбором.
Хочу ли я, чтобы люди писали обо мне, обсуждали, переживали за меня, или приходили посмотреть, как я играю? Конечно. Не буду врать: я много работала, чтобы добиться того, что у меня есть. И софиты — лишь часть этого большого пути. Я всегда хочу играть в больших матчах, и знаю, что к ним всегда будет приковано огромное внимание. Никогда не хотела жизни, которая будет сыграна на восемнадцатом корте. Мой дом — это центральный корт, только там мне уютно.
Но в то же время есть разница между вниманием и самоутверждением. И именно в этом отношении я всегда чувствовала себя немного иначе. Мне не нужно знать, что именно люди говорят обо мне. Полагаю, достаточно просто знать о том, что они делают это.
Ещё одно моё наблюдение заключается в том, что иногда люди путают таинственность и неуязвимость. И это то, о чем я думаю всё больше и больше в последнее время. Потому что, по правде говоря, я всё время ощущаю себя уязвимой — ничем не отличаясь от других. И стены, которые я построила вокруг себя… Они не так непроницаемы, как думают люди. Многое проходит сквозь них, влияя на мои чувства.
И я говорю об этом с нескольких точек зрения.
Одна из них заключается в том, что — да, я ничего не забываю. Я в курсе того, что многие из моих коллег говорили обо мне, и насколько критически некоторые из них были настроены в своих заявлениях в прессе. Если у вас есть сердце, вы знаете … Я не думаю, что такого рода вещи можно просто полностью игнорировать. И я не думаю, что это может казаться нормальным или безобидным.
Но, в то же время… Я всегда старалась проявлять лояльность к критике в целом — кто бы и что бы ни говорил. Никогда не хотела отвечать людям, оскорбляющим меня, той же монетой. Это всегда было важно для меня. Я всегда хотела ответить как-то благороднее — этот то, чему меня научила мама, одна из самых благородных и элегантных людей в моей жизни. Я всегда хотела быть выше критики. И доказать им, доказать всем, что это мой выбор.
Не думайте, что это просто. Поверьте, куда проще было бы сделать наоборот. Мне было бы легко пойти на пресс-конференцию и сесть, и просто выслушать все эти вопросы о том, что мои коллеги говорят обо мне: критика, упреки, удары в спину и втаптывание в грязь. И боец внутри меня…
Многие люди не знают, что я одержима боксом. С тех пор, как я была маленькой девочкой, это вид спорта — номер два в моем рейтинге, сразу после тенниса. Я смотрю бокс по телевизору. Я боксирую — в качестве кардио-тренировки. И мой любимый момент в боксе — когда ты выходишь на ринг. Спокойствие и напряжение. Ритм и величественность. И я думала, как было бы легко на этих пресс-конференциях: просто представлять, что я ныряю и проскальзываю сквозь канаты ринга, и выхожу на него, чтобы провести спарринг. Чтобы покружить по нему, нанести несколько ударов, возможно, провести пару-тройку связок, и покончить со всем этим.
Но мне это попросту неинтересно. Теннис — вот, где я отпускаю на волю своего внутреннего бойца. Я решила так, ещё будучи маленькой девочкой, и с тех пор придерживаюсь этого правила. И весь этот негатив за пределами корта… Это просто не моё. Сложно объяснить, и ещё сложнее понять; я осознаю это. Это внутри меня. Но в конце концов, в моем сердце по-прежнему достаточно уважения и восхищения для каждого в туре — включая моих критиков.
И я надеюсь, что рано или поздно они изменят своё мнение, и будут относиться ко мне также.
Есть ещё одна слабость, о которой я многое узнала за последние несколько месяцев — это не имеет никакого отношения к критике и не имеет ничего общего с моими коллегами.
Это связано с моими поклонниками.
Раскрыться для собственных болельщиков, и даже сама мысль о существовании фэндома — это не совсем нормально для меня. Не то чтобы я не ценила своих поклонников — нет, наоборот! Я обожаю их, и знаю, какую роль они сыграли в моих успехах. Я всё это знаю, поверьте.
Но есть знание… А есть осознание.
Надеюсь, что вы не используете мои слова против меня, когда я скажу, что долгое время не до конца понимала всё это. Ровно до тех пор, пока не наступил этот перерыв. И только вернувшись, я по-настоящему осознала, что мои болельщики на самом деле значат для меня. На более глубоком, человеческом уровне.
Говоря это, я имею ввиду преданность. Для меня — одна из самых сильных черт характера. Когда дело доходит до отношений, преданность может оказаться самым важным.
Думаю, будет справедливо, если я скажу: когда вы сталкиваетесь с невзгодами, часто можно узнать, насколько верными являются люди вокруг вас. Есть множество людей, которые с вами, пока вы на вершине, — но быстро отвернутся, когда обстоятельства изменятся. И это смешно, потому что вы воспринимали их как что-то большее, чем друзей, или деловых партнеров, или еще как-то… Если честно, люди, чья преданность поразила меня больше всего за последние два года — это мои поклонники.
После того, как появились все эти новости — они оставались со мной. После решения федерации — они оставались со мной. Во время дисквалификации — они оставались со мной. И когда я вернулась на корт…
Я никогда не забуду это.
Обычно я люблю приезжать на турниры заранее. Но на первом турнире после возвращения мне немного не повезло: дисквалификация заканчивалась в тот же день, когда должен был состояться первый матч, и у меня не было возможности потренироваться на корте. Это означало, что первая официальная тренировка — на закрытом центральном корте — должна была состояться всего за несколько часов до матча. Что, в свою очередь, означало, что утром на тренировке будет много прессы. Что, в свою очередь, обещало мне довольно напряженную атмосферу.
Впрочем, это было неплохо. Думаю, что я никогда не видела столько журналистов на предматчевой тренировке… Но сама она прошла более-менее нормально. Это было почти как вызов, понимаете? Как и вся ситуация — немного напряжения, немного перформанса. То, в чем сложно найти для себя настоящее удовольствие.
Но позже, во второй половине дня, я отправилась на один из небольших тренировочных кортов, чтобы немного размяться. Обычная разминка, ничего более. Но когда я оказалась там… Даже не знаю, что сказать. Этот момент… Это был такой всплеск эмоций, который невозможно объяснить. Как только они увидели меня, группа поклонников тут же собралась вокруг корта, чтобы посмотреть за разминкой. У них в руках были российские флаги, и плакаты «С возвращением, Мария», и они хлопали, и кричали, и подбадривали меня всё это время…
Обычно во время тренировки, особенно незадолго до матча, я сфокусирована на ней, словно лазерный луч. Но в этот момент, честно говоря, я растерялась. Мысль о том, что все они, все эти болельщики выбрали именно меня среди остальных игроков, и были со мной всё это время, и потратили своё время, чтобы нарисовать плакаты, и теперь приехали сюда, чтобы поддержать…
Эти плакаты никак не выходили у меня из головы: я била ракеткой по мячам, а сама в это время думала о том, как эти люди, будучи дома, искали клей, и маркеры, и бумагу, и решали, что лучше написать… И всё это ради меня. И я надеюсь, что смогу правильно описать — это было потрясающее чувство. Невероятно. Это словно напомнило мне — после утренней тренировки, прошедшей перед всеми этими камерами — для кого я действительно играю в эту игру.
И теперь я чувствую, что настала моя очередь отплатить им тем же. Если сформулировать то, что я больше всего хотела бы сделать на следующем этапе моей карьеры, это будет звучать так: быть игроком и человеком, который заслуживает этой поддержки — для всех тех поклонников, которые были так преданны мне.
И которые будут поддерживать меня, несмотря ни на что.
Даже смешно, как быстро иногда все меняется.
Я думаю, что у некоторых людей сформировалось обо мне мнение, как о человеке, у которого есть всё. И из-за этого меня сложно чем-то порадовать. Но я хочу рассказать вам об одном недавнем моменте в жизни, который подарил мне счастливые минуты.
Это было пару месяцев назад, в середине мая, ранним утром. Я выиграла свой матч первого раунда на Открытом чемпионате Италии. Это был уже третий по счету турнир, и постепенно появлялось ощущение, что я возвращаю себе уверенность. Возможно, было ошибкой играть три турнира подряд после того, как не сыграла ни одного в течение пятнадцати месяцев… (Ну ладно, не просто «возможно», если оглянуться назад, то это что-то вроде, «Эй, Маша, о чем ты вообще думала?») Но я был так рада, что вернулась. Вы когда-нибудь не спали всю ночь, просто потому, что веселитесь, и не хотите, чтобы ночь закончилась? Вот примерно так я и думала о том, чтобы сыграть три турнира подряд — как будто моё тело способно выдержать это только за счет сплошного позитива. Во всяком случае, после двух сетов в Риме я чувствовала себя прекрасно.
Мой матч второго раунда был вечерним — прайм-тайм в итальянском стиле, 7:30 вечера. Можно было немножко насладиться свободным утром. Я проснулась немного позже обычного и завтракала в номере. Гостиница была расположена на холме, и из окон комнаты открывался великолепный вид на город. Ватикан, Колизей — всё совсем рядом, как будто можно протянуть руку и дотронуться до них. Май в Италии — прекрасное время года. Птицы щебетали. И, в довершение всего: вот-вот должно было прийти решение по Wild Card на Открытый чемпионат Франции, насчет которого у меня было хорошее предчувствие.
Может быть, я слегка приукрасила этот момент, потому что, по правде говоря, всё это было не так уж необычно для утра во время тура. Вы просыпаетесь в чужом городе, вы завтракаете, а потом готовитесь к тренировке. Большое дело… Но тот день, пусть даже и в чем-то напоминал все остальные, ощущался действительно по-особенному. У меня вдруг пропало чувство, что я занимаюсь этим уже пятнадцать лет. Вместо этого мне казалось, что всё это происходит со мной впервые. Взволнована от того, что живу в отеле; горжусь тем, что я во втором раунде; предвкушаю возможный Wild Card — это были те эмоции, которых я уже очень давно не испытывала.
Но я просто помню, как просыпалась тем утром… И была счастлива от всего этого. Быть там, где я оказалась, было просто отлично.
А потом, разумеется, все рухнуло. К тому времени, когда закончился этот день: я проиграла матч (прекратив его из-за травмы); я уехала из Рима; я осталась без Открытого чемпионата Франции (и, хотя ещё не знала этого, и без Уимблдона). На самом деле, единственное, где я была к концу дня, — это аппарат МРТ, с помощью которого узнала о том, что у меня надрыв мышцы бедра.
Забавно, как устроена жизнь, не так ли? Даже если бы птицы всё ещё щебетали, я бы не смогла их услышать.
И не буду врать вам: после всего этого я была подавлена. Ситуация казалась жестокой: после долгих месяцев вдали от игры наконец-то почувствовать, что я делаю шаг вперед — и только для того, чтобы снова сделать два шага назад. Снова пропустить Францию и Уимблдон, оба турнира, второй год подряд… Снова оказаться вне тура … Казалось, что кто-то играет со мной. Я уверена, что мои критики, читающие это сейчас думают: «Карма». И если они хотят думать так, это их право. Но я не чувствовала этого в тем вечером. В этой боли, в этом аппарате МРТ — это не была карма. Тем вечером… Я просто хотела играть. Я просто почувствовала себя плохо.
И буду чувствовать себя плохо еще какое-то время.
Но, в конце концов, я думаю, что в этом есть и что-то хорошее. Не в травме, конечно; но в том, что пришло после неё. И что пришло после того, как я заново поняла кое-что в самой себе — или просто убедилась в этом.
Чувство неуверенности, преследующее на каждом углу?
Чувство необходимости идти в неизвестность, снова и снова, совершенно не представляя, что меня ждет?
Мне нравится это чувство.
Я поняла, что, скучала по теннисной рутине куда больше, чем по свободному времени вне её. Я скучала по чувствам, которые дает вам теннис… Сложно подобрать правильные слова. Может быть, это неистовая любовь. Теннис изолирует вас от других, опустошает и изматывает, и проверяет вашу решительность самыми жестокими способами. Но если вы можете пройти через это… Тогда и награда от него будет невероятной.
Если вы по-настоящему любите теннис, в конце концов он ответит вам взаимностью.
И хотя последние два года были наиболее жесткими — намного сложнее, чем я могла предвидеть — моя страсть к игре никогда не колебалась. Напротив — она только усилилась.
Я готовлюсь к североамериканскому сезону на харде, одному из моих любимых. Я буду играть в Стэнфорде, а затем в Торонто, и собираюсь показать все, на что способна. Посмотрим, что будет с моим летом. Я уверена, что где-то могу выиграть, а где-то — проиграть. Я уверена, что десятки моих критиков вернутся — как и тысячи моих поклонников. Но, в конечном счете, кто знает? Когда дело доходит до тенниса, хорошо это или плохо — есть только одна вещь, которую я знаю наверняка.
Я скучала.
Оригинал
***
Понравился пост? Будем рады Вашим оценкам и комментариям! Подписывайтесь, впереди ещё много интересного!
Источник: