Уэйн Гретцки переходы Мишель Гуле Глен Сатер Ги Лефлер ЦСКА НХЛ выставочные матчи Фил Эспозито Дон Мэлоуни Джон Огродник Джон Зиглер Рейнджерс Марсель Дионн Лос-Анджелес Эд Снайдер Эдмонтон Крэйг Редмонд
В середине сезона 1986/87 НХЛ организовала серию матчей против ЦСКА. Он должен был сыграть в том числе с «Рейнджерс» на «Мэдисон Сквер Гарден», и я был категорически против этого. Во-первых, мне не хотелось, чтобы кто-то из моих игроков получил травму. Кроме того, незадолго до этого русский МиГ сбил гражданский самолет, следовавший рейсом 007 (по всей видимости, имеется в виду авиакатастрофа Boeing 747 недалеко от острова Сахалин 1 сентября 1983 года. Гражданский самолет корейских авиалиний был сбит советским истребителем Су-15 – прим. пер.).
Хэролд Бэллард (владелец «Торонто»), Эдди Снайдер (владелец «Филадельфии») и я считали, что нельзя было разрешать играть русским в Канаде и Америке, забирая наши деньги. Я также понимал, что у нас против них не было шансов. Ну и зачем нам было делать русских героями? Ради денег? А куда эти деньги-то шли? Они шли в карман к Алану Иглсону, владельцу «Чикаго» Билли Уирцу и Джону Зиглеру.
Я проголосовал против, но Зиглер, который тогда был президентом лиги и которого я считал хорошим парнем, сказал, что матчи состоятся. Встреча проходила в Палм-Бич, в отеле Брейкерс. Зиглер ходил по комнате. Он подошел к Эду Снайдеру, который сказал ему:
– Мы евреи. И пусть нам не нравится, как русские относятся к евреям, но мы пойдем на это во благо лиги. Мы сыграем с ними, потому что это будет полезно для лиги.
Потом они подошли к Хэролду Бэлларду, которому было уже за 80. Хэролд был красавчик. Он сказал:
– Мистер Зиглер, вы говнюк. А ты, Иглсон, е**ный аферист! Покуда у меня есть дырка в жопе, хрена лысого я их к себе на арену пущу!
После этого Хэролд встал и пошаркал в сторону туалета. Я чуть не умер. Я поверить не мог в то, что он это сказал. Комната наполнилась смехом. Дальше была моя очередь:
– По-моему Хэролд все правильно сказал! Однако мне поручили ответить согласием. Так что мы сыграем с ними, пусть даже я лично и против этого.
Когда Хэролд вернулся из туалета, ему сообщили, что у него не осталось выбора. Тогда он сказал Зиглеру:
– Хорошо. Тогда мы поставим матч с ними на два часа ночи!
После заседания Хэролд сидел со своей девушкой Йоландой. Он подозвал меня к себе и пригласил сходить с ним на обед. Там он снова рвал и метал. «Черт бы побрал этого Зиглера. Да еще этого е**ного Иглсона! Таких аферистов еще поискать надо. Им же все пох**! А я не хочу видеть никаких чертовых русских у себя на арене!».
Я просто сидел и слушал.
Несмотря на то, что «Рейнджерс» играли хорошо, я все равно считал, что команде нужна суперзвезда. Нам нужен был игрок, который бы много забивал, и вообще творил чудеса в атаке. 10 марта 1987 года за считанные минуты до дедлайна я обменял Бобби Карпентера и Томми Лэйдло в «Лос-Анджелес» на Марселя Дионна, до этого долгие годы блиставшего в «Детройте» и «Кингс».
У Карпентера наглухо пропало голевое чутье. Он все еще неплохо действовал на вбрасываниях, но разучился забивать. В последних тридцати матчах он забросил всего две шайбы, хотя я давал ему уйму игрового времени. Поэтому я обменял его вместе с Лэйдло, с которым мне не очень-то хотелось расставаться. Томми был чертовски хорошим защитником, но таковы законы Нью-Йорка – пресса мечтала о суперзвезде, а нам нужно было как-то взбодрить команду.
Марсель тогда приближался к семи сотням голов за карьеру. Он был прирожденным снайпером. Ему уже исполнилось 35 лет, но он был хорошим парнем, настоящим командным игроком, и мне очень хотелось видеть его в наших рядах. «Лос-Анджелес» же тогда затеял перестройку. Я рассчитывал, что мы выйдем в плей-офф, а Дионн поможет нам пройти первый раунд.
У меня ведь с «Рейнджерс» так же получилось. Мы было 34 года, когда я переехал в Нью-Йорк и забросил 42 шайбы. Я помог команде дойти до финала в 1979 году. Я считал, что Марсель мог сделать то же самое. Он всегда держал себя в прекрасной форме. У него были огромные накачанные ноги. Он обладал потрясающей скоростью, отличным владением шайбой, и умел забивать.
Но даже с приходом Марселя нашей главной проблемой оставалась нестабильность. Мы выигрывали по три матча подряд, а потом проигрывали следующие четыре. У моих команд вообще всегда были проблемы со стабильностью. Понятно дело, я винил в этом тренеров. Иногда игроков неправильно готовят к матчам и недостаточно мотивируют. Но в этом случае я сам был тренером. Так что это я недостаточно мотивировал игроков, потому что меня не было на тренировках. Ну сколько раз можно приходить в раздевалку и толкать вдохновляющую речь? Это быстро надоедает.
Чтобы попасть в плей-офф, нам надо было обыграть «Чикаго» в последнем матче регулярки. Мы выиграли 5:3 (это был не последний матч. После него «Рейнджерс» одержали еще две победы и потерпели четыре поражения, три из которых – в трех последних матчах регулярки – прим. ред.). После того как я сменил Тома Уэбстера на посту главного тренера, мы выиграли 24 матча и проиграли 19. Неплохой результат!
В первом раунде плей-офф мы попали на «Филадельфию». В первом матче серии они не смогли пробить Джона Ванбисбрука, но потом выиграли три встречи из следующих четырех. А затем и последний матч серии мы проиграли всухую 0:5. Я был очень огорчен. Мне казалось, игроки просто сдались в той игре, чтобы не лететь назад в Филадельфию на седьмую встречу.
У нас ведь была неплохая команда. Ну а «Филадельфия» в том году дошла до финала.
В следующем сезоне я был серьезно настроен сделать нашу команду еще лучше. Это вообще цель каждого генерального менеджера – сделать команду лучше.
Все считали, что у «Рейнджерс» был бездонный бюджет. Точнее, что лично у меня был бездонный бюджет. Но это было не так. На самом деле, я даже не знал, какой у меня бюджет. Я постоянно об этом спрашивал, а Дик Ивэнс или Джек Диллер мне отвечали:
– Поступай, как считаешь нужным.
А потом мне от них приходили сообщения: «Ты превысил бюджет». Я звонил им и спрашивал:
– В смысле? Вы же говорили, что у меня нет ограничений по бюджету.
– Нас не устраивают такие траты, – отвечали они.
– Ну ладно, – говорил я. Я не знал, как быть. В «Рейнджерс» все было непонятно.
У меня были большие планы с «Рейнджерс» в сезоне 1988/89, но все пошло под откос, когда в июне 1988 года Ванбисбрук поранил себе руку, упав на стеклянный кофейный столик. Он сказал, что споткнулся и упал. Я ему поверил. Ну а что мне оставалось делать? Всякое случается. Он очень серьезно поранился, так что ему потом пришлось долго восстанавливаться. У меня были Бобби Фрейс и Майк Рихтер. Мне казалось, что они справятся. Я вообще изначально хотел обменять Ванбисбрука на какого-нибудь хорошего нападающего, который мог бы забивать, но когда он получил травму, это значительно сузило круг моих возможностей.
Впрочем, самое большое разочарование пришло чуть позже. Мы обсуждали возможные обмены с Гленом Сатером из «Эдмонтона» на встрече генеральных менеджеров клубов НХЛ в отеле Брейкерс в Палм-Бич, и он спросил меня: «Хочешь Уэйна Гретцки?».
До меня по-прежнему доходили слухи о финансовых проблемах владельца «Эдмонтона» Питера Поклингтона. Этот вопрос их только подтвердил.
Хочу ли я Уэйна Гретцки? А кто не хочет Уэйна Гретцки?! Он, наверное, является вообще лучшим бомбардиром за всю историю хоккея. Я сидел и думал о том, как Гретцки превратит «Рейнджерс» в мощную команду, которая станет династией.
– Что ты за него хочешь? – спросил я.
– Я отдам его тебе за 15 миллионов.
Мы договорились с Гленом о сделке. За Гретцки я должен был отдать ему Кисио, Ванбисбрука, Сандстрема, драфт-пик во втором раунде и 15 миллионов долларов. Я пошел к Диллеру с Ивэнсом и сказал им:
– Расклад следующий. Мы берем Уэйна Гретцки. Мне нужно 15 миллионов.
Сколько буду жить, никогда не забуду, что мне ответил Дик Ивэнс:
– И как Уэйн Грецки повлияет на заполняемость нашей арены?
– Ну, с ним мы можем выиграть Кубок Стэнли.
«Рейнджерс» не выигрывали кубок с 1940 года.
– Ну пожалуйста. Вы отказали мне с Мессье. Не отказывайте же с Гретцки. Уэйна точно куда-то обменяют. Поклингтону нужны бабки, – умолял я его.
– Фил, у нас аншлаг на каждом матче. Откровенно говоря, нам плевать, выиграешь ты Кубок Стэнли, или нет. Твоя задача – попасть в плей-офф и желательно еще дойти до финала. Большего от тебя не просят.
– Знаешь что, Дик… Мне кажется, не того человека ты поставил управлять своей командой.
Я имел в виду себя.
– Я хочу выиграть. Я согласился на эту работу с целью выиграть Кубок, а не просто дойти до финала, – продолжал я.
– Да мы ни за что на свете не отдадим за него 15 миллионов долларов. Это финансово никак не оправдается. Гарден и так битком на каждом матче, – сказал Ивэнс.
В этом смысле он был прав. Но для победы нам был нужен свой Гэри Картер. В итоге «Эдмонтон» обменял Грецки в «Лос-Анджелес». Брюс МакНолл заплатил 15 млн долларов, и Лос-Анджелес появился на карте НХЛ.
Факт заключается в том, что баскетбольная команда «Нью-Йорк Никс» была важнее для компании «Парамаунт». Если бы у них была возможность получить Майкла Джордана за 15 млн долларов, они выложили бы деньги через секунду.
Представляете, что бы было, если бы мне достался Уэйн Гретцки? Что такое 15 млн долларов? На**й вообще эти деньги нужны? Это бы все равно окупилось. Если бы у нас был Гретцки, мы бы выиграли четыре или пять Кубков Стэнли.
Вел ли я себе чересчур агрессивно, уговаривая Ивэнса и Диллера пойти на сделку? Вне всяких сомнений. Взбесил ли я их? Однозначно. Они отказали мне с Гретцки, я высказал им все, что по этому поводу думаю, и это стало началом конца. Я сказал: «Я вам тут не нужен. Я хочу побеждать. А вам нужен человек, которому будет наплевать – победит он, или нет».
Я был опустошен. Четыре дня спустя «Эдмонтон» обменял Величайшего в «Лос-Анджелес». В тот же день я обменял Уолта Поддабни и еще двух игроков в «Квебек» на защитника Нормана Рошфора и центра Джейсона Лафреньера. Рошфор играл за сборную на Кубке Канады в 1987 году. Блин, до чего же он был хорош! Он прекрасно играл в тело. Я знал, что он понравится нашим болельщикам, потому что он любил и отлично умел проводить силовые приемы. Но этот обмен никто не заметил, потому что обмен Гретцки был во всех заголовках (Эспозито провел обмен с «Квебеком» 1-го августа, а знаменитый обмен Гретцки осуществился только 9-го – прим. ред.).
В июне 1988 года Том Уэбстер сказал мне, что все еще недостаточно хорошо себя чувствует, чтобы вернуться к тренерской деятельности. Вместо того чтоб снова совмещать посты генерального менеджера и главного тренера, я сказал Ивэнсу и Диллеру, что мне бы хотелось, чтоб команду тренировал Уэйн Кэшмэн. Но поскольку у Кэшмэна не было подобного опыта работы, они ответили отказом. У Эдди Джиакомина тоже не было опыта работы главным тренером, так что его кандидатуру тоже отклонили. Они уже проходили через это с Уэбстером, так что мне сказали: «Делай что хочешь, но найди человека с опытом работы».
Я предоставил им список тренеров, которые мне нравились. Под первым номером у меня был Пэт Куинн. Я обожал Пэта. Я считал, что из него выйдет потрясающий тренер (к 1988 году Куинн уже имел в своем активе Джек Эдамс – приз лучшему тренеру НХЛ, и один раз доходил до финала Кубка Стэнли – прим. ред.). Так оно и получилось. Пэт работал в «Филадельфии» (в «Лос-Анджелесе» – прим. ред.), и они не отпустили его из-за контракта. Следующий выбор пал на Мишеля Бержерона. Его выбрали Ивэнс и Диллер. Он тогда тренировал «Квебек». У меня не было никакого мнения о нем. Но когда мое начальство давало мне какое-то распоряжение – я его выполнял.
Мишель был горячим парнем невысокого роста, который очень оживленно вел себя на скамейке. Вскоре я понял, что он страдает типичным для людей невысокого роста комплексом Наполеона. В этом не было никаких сомнений. Он курил как паровоз и пил кофе литрами. Неудивительно, что у него случился инфаркт.
Чтобы получить Бержерона, мне пришлось вести переговоры с президентом «Квебека» Марселем Обю. В итоге Обю согласился отдать своего тренера за 100 тысяч долларов или за право выбора в первом или втором раунде драфта.
Мне позвонил то ли Ивэнс, то ли Диллер и сообщил, что вопрос по Бержерону решен. Мне сказали отправляться в отель Королевы Елизаветы – это в Монреале – и подписать необходимые документы. Я поехал туда с адвокатом «Рейнджерс» Кевином Биллетсом. Получив на подпись контракт, я увидел, что условия сделки изменились: мы должны были отдать и 100 тысяч долларов, и драфт-пик в первом раунде.
– Мы так не договаривались, – сказал я.
– Мы так с Ивэнсом договорились.
– Вы шутите, что ли?!
Я позвонил Ивэнсу:
– Отдавать им и то, и другое – это безумие.
– Он нужен тебе. Он нужен нам. Не спорь. Соглашайся.
Я подписал документы, а на следующий день в газетах только и писали, что я слишком много дал «Квебеку» за Мишеля Бержерона.
Первым делом я сказал нашему нового тренеру:
– Я думаю уговорить Ги Лефлера возобновить карьеру и играть за нас.
– Превосходно! Ги нам будет очень кстати!
Я был поражен тем, что мы вот так быстро нашли общий язык.
Я встретился с Ги. «Не хочешь возобновить карьеру? Давай! Неужели тебе не хочется сыграть на «Мэдисон Сквер Гарден?», – спросил его я. Берги тоже ему позвонил. Он с ним разговаривал даже дольше, чем я. Думаю, они говорили по-французски.
Мне нравился Ги. Он завершил карьеру еще до того, как истек срок его контракта с «Монреалем», так что надо было с ними договариваться. Я отдал им драфт-пик то ли в восьмом, то ли в девятом раунде. Меня критиковали за то, что я подписал контракт с 37-летним игроком.
Еще я привел в команду молодого пацана по имени Крэйг Редмонд, которого «Эдмонтон» выставил на уэйверс. В свое время они выбрали его в первом раунде (Редмонда драфтовал «Лос-Анджелес», откуда он уже был обменен в «Эдмонтон» – прим. ред.). У него было потрясающее катание, но Глен Сатер рассказал, что у парня непростой отец. «Он своего сына никак не оставит в покое», – поведал он. Глену было жаль терять такого игрока, но терпеть его отца было уже просто невозможно.
После обмена мне стал названивать отец Редмонда: «Мой сын мало играет. Вы не туда его ставите. Он должен играть там-то и там-то». Я с ним чуть с ума не сошел. И подумал – ну и зачем мне эти проблемы? Пусть даже Крэйг и был талантливым 23-летним игроком, я все равно выставил его на уэйвер, откуда его забрал «Лос-Анджелес» (его забрал «Эдмонтон». В «Рейнджерс» Редмонд провел всего 27 дней, не сыграв ни одного официального матча. В «Эдмонтоне», впрочем, тоже не задержался и, помыкавшись по майнорам, завершил карьеру по окончанию этого сезона – прим. ред.).
У меня оставался последний год по контракту, и я попросил Ивэнса и Диллера после сезона 1987/88 продлить его еще на два года, и они ответили отказом. Я сразу понял, что мои дни сочтены. Ни одна команда не должна начинать сезон с генеральным менеджером или главным тренером, у которого остается последний год контракта. В таких случаях люди просто доживают свои последние дни в клубе, а игроки и болельщики это чувствуют, из-за чего работать становится еще труднее.
Несмотря на ситуацию с контрактом, я отлично себя чувствовал, потому что команда играла прекрасно. В середине ноября 1988 года «Рейнджерс» шли на первом месте в дивизионе Пэтрика – Мишель Бержерон работал на славу.
Я не ездил с командой на выезды. Я их не беспокоил. Не держал тренера на коротком поводке, как это делают некоторые генеральные менеджеры, чтобы защитить самих себя. Я считаю, что у тренера должен быть авторитет на выезде. Если генеральный менеджер ездит вместе с командой, то авторитет именно у него, а не у тренера.
На какое-то время меня перестали называть в прессе «Безумным Менялой», и начали называть гением. Не правда ли, забавно, как твоя репутация то падает, то поднимается, как сиденье у туалета на многолюдной вечеринке? Вот возьмите Билла Барбера из «Филадельфии». Однажды его признали тренером года. А через сезон – уволили и сказали, что он говно. А ведь он не менял свою тренерскую философию. Просто игроки перестали в него верить.
Вскоре у меня снова начались проблемы. На этот раз с Мишелем. Он объявил в прессе, что больше не собирается выпускать на лед Джона Огродника. Я не понимал, зачем делать это достоянием общественности. Если он не собирался ставить его в состав, то мне требовалось его обменять. Но как я мог это сделать, если все вдруг оказались в курсе, что мой тренер отказывается ставить его в состав? Его рыночная стоимость упала до нуля.
Я пошел к Мишелю:
– Слушай, да ставь ты в состав кого хочешь, но мне-то с ним теперь что делать? У него зарплата 300 тысяч долларов, он в «Детройте» как-то 50 шайб забросил. И ты хочешь сказать, что он у тебя и 20 забить не может?
– Он играл у меня в «Квебеке». Он мне не нравится, – ответил он.
Журналист из New York Post спросил меня, почему Мишель не дает Огроднику играть. Я ответил: «Мы с Мишелем – одна команда. Если он говорит, что игрок ему не нужен – ничего страшного. Главное, чтобы команда побеждала. Но если мы проигрываем – это его вина».
Прочитав это, Мишель не на шутку рассердился на меня. Жаль, что он так это воспринял, но ведь это была чистая правда. Он пришел ко мне со своим агентом. Я сказал:
– Ты издеваешься что ли? Я что вопросы с тренером должен решать через агента?
И выставил агента за дверь.
– Слушай, захлопнул бы ты лучше свое е**ло и шел бы команду тренировать, – сказал я Мишелю. Именно так и сказал. Слово в слово. – А то весело ты тут устроился. Я разрешаю тебе подбирать под себя игроков и решать, кого из них ставить на игру. Я не ввязываюсь в этот процесс. Но если ты ошибаешься, то будешь за это отвечать.
Вскоре мы решили все эти вопросы. «Рейнджерс» продлили мой контракт еще на год, Огродник вернулся в состав и играл здорово, а команда продолжала побеждать матч за матчем. Может быть, Берги решил так его мотивировать. Не знаю. Возможно, он действительно таким образом встряхнул Огродника.
Однако я чувствовал, как растет напряжение между мной и Бержероном. Отчасти это было вызвано тем, что он постоянно подталкивал меня на подписание франкоканадских игроков. Напомню, что в те годы в лиге было очень мало русских и чехов. Франкоканадским тренерам хотелось, чтобы у них играли франкоканадцы. У них натурально союз был. Если бы у него имелась возможность играть только франкоканадцами, он бы так и сделал.
Мне было абсолютно все равно. Главное, чтобы они играть умели. А откуда они родом, мне было безразлично. Какая разница, откуда хоккеист, если он хорошо играет?
Как-то раз я сказал ему:
– Ты хочешь игроков, которые ничем не лучше остальных.
Это в особенности касалось одного парня по имени Мишель Гуле, ранее игравшего у него в «Квебеке».
– Да он лучше любого игрока в нашей чертовой команде, – ответил Бержерон.
– Мне нравится Гуле, но у него зарплата миллион долларов в год. Это несерьезно. Гуле не стоит этих денег, и я не буду ему их платить. Потому что, чтобы заполучить его, мне придется еще и отдать игроков, с которыми я не хочу расставаться.
Тем временем «Рейнджерс» продолжали идти на первом месте, чего не было аж с сезона 1971/72. У нас действительно были неплохие шансы на чемпионство. Еще бы Берги перестал мне мозг выносить, вообще все было б идеально. Когда Мишель говорил что-нибудь про меня, мне потом звонили журналисты, и пытались подлить масла в огонь.
Например, в начале декабря 1988 года «Рейнджерс» были на выезде в Калгари, и Бержерон заявил журналистам, что хочет продлить свой контракт на пять лет. Журналист позвонил по этому поводу мне. Я прокомментировал:
– Я тоже хочу. Если со мной продлят контракт, то, может быть, я продлю контракт Бержерона. Но пока мой контракт не продлен, он тоже ничего не получит.
Затем я позвонил своему помощнику Джоуи Буччино, который был на выезде с командой. Джоуи работал каждый день с кучей документов. Я спросил:
– Что там у вас происходит?
– Я пытался его остановить. Но его было не удержать.
И в этом был весь Берги.
На следующий день я позвонил ему:
– Ты что творишь? Берги, пожалуйста, прекрати. Не будет у тебя контракта на больший срок, чем у меня. Если мой продлят на пять лет, то твой я продлю на три. Никогда в жизни ты не получишь контракт на тот же срок, что и мой.
Я попросил его отчитываться передо мной каждый день. Я хотел быть в курсе событий прежде, чем об этом напишут в газетах. Он практически никогда этого не делал. Мне стали задавать вопросы касательно контракта Бержерона. Я всем отвечал: «Мы продлим его контракт только тогда, когда сочтем это нужным».
Очередной виток случился, когда Бержерон позвонил мне и спросил о своем статусе в клубе.
– Что это за вопрос? Ты вообще о чем? Ты – главный тренер «Нью-Йорк Рейнджерс». Так вот иди, бл**ь, и тренируй команду. Закрой рот, и иди работай.
– А что со мной будет через два года? Мне нужны гарантии.
– Мне тоже, Берги. Но у меня их нет. И у тебя их не будет.
На этом разговор закончился.
В том году у нас была настоящая эпидемия травм. Брайан Лич повредил стопу, заблокировав бросок в матче против «Хартфорда». Брайан был нашим лучшим игроком, и он выбыл на очень и очень долгий срок (на семь матчей. Еще пять игр того сезона Лич пропускал по другим причинам и не подряд – прим. ред.). Я вернул из «Миннесоты» Марка Харди, но он был, конечно, не Брайан Лич.
В следующем матче против «Бостона» еще и Ги Лефлер травмировал стопу, также заблокировав бросок. Я тогда подумал: «Надо же, какая нетипичная для Лефлера травма». Затем Марк Джэнссенс повредил череп, ударившись головой об лед во время драки. Уилли Плетт нокаутировал его ударом исподтишка (Джэссенса нокаутировал Мартен Симард. И произошло это в матче ИХЛ, так как 20-летний Джэнссенс тогда наглухо сидел в фарме – прим. ред.). Команда стала расклеиваться. Нам не хватало глубины состава, чтобы оставаться на первом месте. Я решил, что надо что-то предпринимать. У нас были проблемы в обороне. Я обменял Игора Либу в «Лос-Анджелес» на Дина Кеннеди и Дени Ларока. Дин неплохо играл в защите, и здорово нам помог.
Следующий виток конфликта с Бержероном произошел на почве того, что он посадил на лавку Донни Мэлоуни. «Он мне не нужен. Я не буду ставить его в состав», – заявил он.
Берги клянчил у меня габаритного центра.
– Ну вот где, черт подери, я тебе возьму габаритного центра? – спрашивал я его. В конце декабря мне удалось выменять Кэри Уилсона у «Хартфорда» за Мэлоуни, Брайана Лоутона и Норма Макайвера. Уилсон не был тем габаритным и мощным центром, которого так хотел Берги. Все, кто располагал такими центрами, не собирались с ними расставаться.
Кэри Уилсон – техничный центрфорвард, хорошо играющий на вбрасываниях. Он немало забивал и выходил на убивание меньшинства. Несмотря на то, что это был лишь мой третий обмен за сезон, в газетах снова стали писать всякую х**ню про «Торговца Фила» (на самом деле это был уже седьмой обмен с начала сезона. В общей сложности за два с половиной месяца в этих семи обменах было задействовано 25 (!) хоккеистов, права на двух юниоров и четыре драфт-пика – прим. ред.). Господи, как же меня это бесило. «Сорок раз поменяй, один раз…». Ну а что мне было делать? Сидеть и смотреть, как разваливается команда? Поэтому я и провернул пару обменов. А Кэри Уилсон в своем первом матче отдал три результативные передачи и помог нам выиграть важный матч у «Нью-Джерси».
Я бы мог обменять Донни Мэлоуни в «Эдмонтон», «Калгари» или «Лос-Анджелес», но решил, что если уж и отдавать его, то куда-нибудь поближе к Нью-Йорку, чтобы его семье было легче пережить переезд. Сначала попытался отправить его в «Айлендерс», но из этого ничего не вышло, потому что они наотрез отказались работать с нами. Да и нам не очень-то хотелось меняться с ними: мы были заклятыми врагами. Затем я позвонил в «Хартфорд». Донни жил в округе Уэстчестер, так что ему там было бы близко к дому. К тому же он очень нравился Эмилю Фрэнсису, который в свое время был генеральным менеджером «Рейнджерс», а теперь занимал этот пост в «Уэйлерс». Так что я и обменял его туда на Уилсона. Донни все понял, но вот его жена Тони обматерила меня с ног до головы. Некоторые слова из ее тирады я вообще впервые в жизни слышал.
Следующий конфликт с Мишелем был из-за Марселя Дионна, который слишком медленно восстанавливался после травмы. Берги больше не хотел видеть его в команде и попросил, чтобы я избавился от него. Я сказал, что Марсель останется здесь до тех пор, пока сам не захочет уйти.
Марсель пришел ко мне и предложил:
– Может быть, ты меня в «Денвер» (фарм-клуб «Рейнджерс» в то время – прим. ред.) отправишь, чтобы я форму набрал?
– Марсель, ты серьезно?
– Абсолютно.
Марсель Дионн отлично влился в молодую денверскую команду, впахивал как папа Карло и вскоре вернулся в «Рейнджерс». Я не счел нужным информировать Бержерона о своих планах. Когда я отправил Дионна в «Денвер», Бержерон тут же напал на меня в прессе: «Да как Фил посмел поступить так с таким ветераном как Марсель?». Он также названивал Джеку Диллеру и критиковал мои решения. Дело дошло до того, что я пошел к Диллеру и спросил, можно ли мне уволить Бержерона. Диллер поинтересовался, почему.
– Потому что он действует у меня за спиной и прыгает через мою голову. И вообще мне кажется, он уже зазнался. Я хочу его уволить, – ответил я.
– Ты шутишь что ли? Сейчас не время для этого; команда здорово играет.
– Ты прав, Джек. Но я же не прыгаю через твою голову. Я не иду к Дику Ивэнсу, и не говорю ему, что ты то-то и то-то не так сделал. Или что ты там что-то где-то не оплатил, и нам теперь с боем в гостиницу приходится заселяться.
И ведь это была чистая правда. Он и впрямь как-то раз не оплатил счет, и нам пришлось попотеть, чтобы нас заселили в отель.
– Фил, я не разрешаю тебе его увольнять.
– Ну что ж, ладно. Пусть остается.
Я не стал спорить дальше.
Фото: hockeygods.com; Toronto Star; flyershistory.com; thirdstringgoalie.blogspot.co.uk;Gettyimages.ru/Mike Powell, B Winkler/Bruce Bennett Studios; REUTERS/Gary Hershorn, Mike Blake; en.wikipedia.org; theglobeandmail.com
«ГРОМ И МОЛНИЯ: Хоккейные мемуары без п***ы». Предисловие
«Меня на больничной кровати покатили по улице в бар Бобби Орра». Вступление
«Отец зашвырнул вилку прямо в лоб Тони, и она воткнулась». Глава 1
«Когда мне было лет 12, приехавшая в сельский клуб девочка попросила заняться с ней сексом». Глава 2
«Нашей школе не нужно всякое хоккейное отребье». Глава 3
«Фил, у меня проблемы: я поцеловался взасос – и теперь девушка беременна». Глава 4
«Я крикнул Горди Хоу: «А ведь был моим кумиром, сука ты е***ая». Глава 5
«Мы потрясающая команда, династия могла бы получиться, но вы двое все похерите!». Глава 6
«Как бы ты себя почувствовал, если б 15 тысяч человек назвали тебя ху***сом?». Глава 7
«Орр был симпатичным парнем и отличным игроком, так что мог затащить в постель кого угодно и когда угодно». Глава 8
«Подбежала девушка, подняла платье, сняла трусы и бросила в нас». Глава 9
«Играть в хоккей – это лучше даже самого наилучшего секса». Глава 10
«Я был по уши влюблен в Донну и толком не помню тот финал Кубка Стэнли». Глава 11
«Игроки СССР ели и скупали джинсы. Третьяк больше всех скупил». Глава 12
«Любой из нас мог затащить русскую девушку в постель за плитку шоколада». Глава 13
«Дети просили: «Папочка, не уходи, пожалуйста, папа!». Было очень тяжело». Глава 14
«У нас лежали и Кеннеди, и Хэпберн, и много кто еще, но кроме вас в палате мы никого не запирали». Глава 15
«В «Рейнджерс» употребляли наркотики. Жена одного игрока сделала пирожные, не сказав, что положила траву. Я вышел в открытый космос». Глава 16
«Меня пригласили на роль в «Крестном отце». Малобюджетный фильм? Тогда я не могу на это пойти». Глава 17
«Я открыл дверь и увидел наших парней, которые нагишом борются с какими-то девушками. Они молча посмотрели. Я не сказал ни слова». Глава 18
«У нас тут есть один тощий поляк, он всю книгу рекордов нахер перепишет. Зовут Уэйн Гретцки». Глава 19
«Я не понимаю, как русский вратарь Третьяк попал в Зал хоккейной славы». Глава 20
«Да, мне не хочется отдавать этих игроков, но зато у нас будет Мессье!». Глава 21
Источник: